ARMINFOCENTER: Ովքե՞ր են նրանք`  հայախոս  իսլամացվաց  համշենահայերը.​ Մաս 1

«Я не сомневаюсь, что мы были армянами, но 400 лет назад стали мусульманами. Почему мы решили стать мусульманами, а остальные армяне — нет, я не знаю. И почему потом другие армяне перестали с нами общаться, почему?..»
 Нет, водитель Эрдоган Енигюль не злится — все это он произносит с улыбкой, да и сами вопросы не предполагают ответа. В баре «Айде», что в городе Хопа, Эрдоган говорит то по-амшенски, то переходит на турецкий. В потоке амшенского я иногда улавливаю пару-тройку знакомых слов, а с турецкого переводит Хачик Тертерян. Анаит Айрапетян переводчик не нужен: фотография — язык международный.

Мы — я, Хачик и Анаит — пересекли на автобусе маршрута Ереван-Стамбул грузино-турецкую границу и сошли километрах в двадцати от нее в городе Хопа — населенном пункте, где проживает большая часть армяноязычных мусульман-амшенцев. 12 дней я искал ответы на свои вопросы: кто они, амшенцы, — армяне или турки? А может, не армяне и не турки, а совершенно самостоятельный народ — амшенцы? Ответов на эти вопросы я не мог найти до своей поездки в Турцию, и если истинен ответ лишь на один из этих вопросов, то я не узнал этого и после своего возвращения.

Исторический очерк

Исторический Амшен находится на северо-востоке современной Турции, примерно в 90 км от границы с Грузией. Сегодня в провинции Ризе имеется два населенных пункта с корнем «амшен» — Йемшин и Чамлиемшин, в которых проживают туркоязычные амшенцы.
Основываясь на сообщениях двух армянских хроник 8-10 веков — «Истории» Гевонда и «Истории Тарона» Ована Мамиконяна,- ученые приходят к выводу, что первое поселение амшенцев под названием Амамашен основали в 8-м веке эмигрировавшие сюда из Восточной Армении князья Шапух и Амам Аматуни.
В начале 18-го века началась насильственная исламизация части амшенцев.
Современные амшенцы делятся на три группы: это амшенцы-христиане, являющиеся в основном спасшимися от геноцида армянами, проживающими ныне в Абхазии и Краснодарском крае РФ; армяноязычные амшенцы-мусульмане, или хопа-амшенцы, исповедующие ислам суннитского толка, около 250 лет назад переселившиеся из собственно Амшена и обосновавшиеся в районах Хопа и Борчка турецкой провинции Ардвин; и, наконец, тюркоязычные амшенцы-сунниты, или баш-амшенцы, проживающие главным образом в провинции Ризе.
Общее число амшенцев в Турции составляет около 60 тысяч. Хопа-амшенцы населяют около 30 сел и города Хопа и Кемалпаша в Ардвине (около 25 тысяч жителей).
Число живущих в провинции Ризе тюркоязычных амшенцев — около 30 тысяч.

Кайакой

«У каждого амшенца есть в доме овечья шкура: становятся на ней на колени и делают намаз…» — Гарун снимает висящую на двери шкуру, расстилает на полу, становится на нее и пародирует мусульманскую молитву.
Гарун — атеист-радикал и часто иронизирует над верой. Как-то, рассказывает он, из Армении прибыл миссионер, чтобы обратить их в христианство, что Гаруну не понравилось: «Только-только избавились от одной веры, так теперь пришли и хотят навязать нам другую!..»
Мы первый день в Хопе. Вместе с нашими турецкими партнерами — председателем организации «Бир Яшан» (культурное и природозащитное общество «Одна жизнь») Джемилем Аксу и Гаруном Аксу — обсуждаем в чайной наш проект и почти сразу же решаем поехать в Кайакой (старое название — Шана), где живут родители Нурджан — жены Джемиля: ее мать слывет знатоком амшенской кухни.
В селе 130 домов, около 500 жителей. Здесь родился режиссер Озджан Алпер. 63-летний Джемал Вайич, тесть Джемиля, рассказывает, что история села  насчитывает полтысячи лет: здесь жили знатные ага, и когда сюда переселились амшенцы, эти ага стали угнетать их — до образования в 1923 году республики. История села — это отрывочные устные предания. Да и вообще о селах Хопа нет никаких письменных источников, и никак не узнать, когда, как и почему переселились сюда амшенцы, как обживались, кто были первые переселенцы… Может быть, какие-то документы сохранились в османских архивах?
Овечья шкура — молитвенный коврик Джемала.
— Совершаешь намаз? — спрашиваю его.
— Раз в неделю.
— А как ты относишься к тому, что твоя дочь атеистка?
— Нормально — у нас дома нет принуждения.
Женщины накрывают на стол: сначала расстилают на полу скатерть, на него ставят круглый низенький — всего на пядь от земли — столик. В глубине соседней комнаты проглядываются две кованные кровати, застеленные одеялами. Сидя на полу, мы едим из общего блюда сугубо амшенское кушанье ягалуш — поджарку из творога с луком, блюдо это своим острым вкусом напоминает жареный сыр. Из других блюд — толма и еще что-то, но незнакомый вкус ягалуша настолько притягателен, что не позволяет другим ароматам смешиваться, и я то и дело макаю хлеб в блюдо… Когда я в последний раз ел руками?..
А еще хавиц, который тоже отличается от известного нам кушанья из сладкой муки. Здешний хавиц тоже из муки, хотя и кукурузной, а еще из сливок и масла, но без сахара. И все равно это называется хавиц — вот и еще одна общность между нами и амшенцами!
«Мы не сразу стали мусульманами,- рассказывает Джемал,- религия использовалась, чтобы достичь благополучия: та семья, в которой был имам, оказывалась в хороших отношениях с властями».
Но, так или иначе, религиозность не пустила в амшенцах глубоких корней. По словам Джемиля Аксу, во всей округе есть только два амшенца-муллы.
Но кто же такие амшенцы, что за народ?
— Я считаю себя амшенцем,- говорит Джемал Вайич.- Мы сызмала знали этот язык и хотим сохранить его. Мы не откажемся от своей самобытности — я до конца своих дней  буду жить как амшенец. Я знаю, что амшенский язык произошел от армянского, и если б армяне больше общались с нами, были ближе к нам, то мы смогли бы еще больше развить наш язык.
— А когда ты узнал, что амшенский произошел от армянского?
— Я знал это еще пятьдесят лет назад. Правда, вслух об этом мы не говорили, не могли в открытую признать, что наш язык — от армянского.
— Почему?
— Если б кто-нибудь сказал, что он армянин по происхождению, то самое малое — угодил бы в тюрьму. 
— А случалось ли, чтобы амшенца схватили только за то, что он сознался в своем армянском происхождении?
— Да никто бы и не рискнул сказать такое,- подключается к беседе Гарун и рассказывает такую историю. В 1982-м году схватили одного из активистов АСАЛА. Его показали по телевизору, и он сказал пару слов на армянском. Амшенец Тасин Алпер, сидевший в это время в кафе под открытым небом, сказал: «Ой, да это же наши!» И только за это «наши» отсидел два месяца в тюрьме. Пьющий он был, умер давно…

Башоба

Остановив машину на крутой сельской дороге, Гарун подобрал Мехмеда, возвращавшегося с намаза. Узнав, что мы из Армении, Мехмед сразу же рассказал о своем армейском друге: «Я служил в армии, и как-то у меня вылетело словечко на нашем языке. Мой сержант сказал: говори еще! Я произнес еще несколько слов, и он сказал: ты мой брат! Я просто опешил, потому что до этого и не знал, что такое армянин, и что язык, на котором мы говорим, армянский. Сам он был из Стамбула, по имени Кемал Чакызи (многие армяне во время службы в турецкой армии меняют имя, чтобы избежать проблем). До конца службы мы оставались друзьями, да и после армии тоже поддерживали связь».
Башоба — родное село Аксу: Джемиль и Гарун родились здесь, их деды были братьями. В селе около двух тысяч жителей, все амшенцы.
Трудовая биография 67-летнего Мехмеда охватывает все основные занятия амшенцев: сначала он был подпаском, потом пекарем, после чего работал на чайном заводе.
Нас встречает Севим (фото на обложке), жена Мехмеда, чье исполнение амшенских песен мы и пришли записать (они выйдут на компакт-диске). Как и в любом амшенском доме, снимаем у порога обувь (впрочем, так в Турции принято везде) и проходим по коврам.
У Севим и Мехмеда пятеро детей — три сына и две дочери. Все они уже женаты и замужем за амшенцами-хопа. Один сын в Чанаккале на самом берегу Босфора, двое в Хопа; одна из дочерей в селе, вторая — в Кемалпаше.
— Раньше это было невиданное дело — чтобы амшенец женился на чужой, — поясняет Севим. — Нас было четыре сестры и три брата, так отец нас из села не отпускал, все переженились и вышли замуж за амшенцев. А теперь все изменилось, могут и на чужой жениться…
— А как ты отнесешься к тому, что родной тебе человек женится на чужой? — спрашиваю я Севим.
— Нормально: если любят, то пусть женятся! — отвечает за нее Мехмед.
Севим вдруг обратила внимание на то, что улавливает какие-то знакомые слова в моем с Хачиком языке. Кто-то спросил, растет ли в Армении чай, и я, подделываясь под амшенский говор, ответил, что нет, не растет.  «Ой, он  говорит, что нет!..» — рассмеялась Севим.
— Мехмед, кто такие амшенцы? — спрашиваю я.
— Быть амшенцем очень хорошо, но и турком быть неплохо, разницы нет.
— Даже не захоти мы быть как турки, в школе все равно заставляют повторять: я турок, я честен, я трудолюбив, моя главная добродетель — уважать старших и любить младших, и так далее,- вмешивается в разговор Джемиль. — Мы не хотим говорить, каков амшенец.
Гарун замечает, что отец Мехмеда не говорит по-амшенски: считает его языком гяуров. «Мы можем встретиться с ним?» — интересуюсь я. Отвечают, что он сейчас болен и вряд ли захочет видеть чужих людей.
Значит, мы встретимся с хаджи Сулейманом — еще одним пожилым духовным предводителем этого села. Хаджи Сулейман, единственный мужчина в семье, лежит на кровати, а женщины все как одна вяжут. Ему где-то от 90 до 100 лет — он и сам не знает точной даты своего рождения. Говорит, что когда было создано правительство (наверное, он имел в виду создание республики в 1923 году), ему было лет десять. Приезжали тогда какие-то люди, спросили, когда родился, записали что-то…
Но зато он помнит самые счастливые времена своей жизни — когда он отправился в Мекку и стал хаджи. Это было тридцать лет назад, паломники ехали в битком набитом автобусе.
— Из нашего села я был один, но из Кемалпаши целых пятеро, еще несколько из Чаушлу…– И перечисляет амшенские села, и сколько откуда было паломников.
Дед Сулейман тоже родился в Башобе. Ну а что он помнит о селе? И Сулейман рассказывает о каких-то трех братьях из полулегендарного рода Галаталы, которые пришли и основали это село, ну а что были за братья и кем вообще являлись эти галатальцы, ничего не известно…)

Мы — турки
Когда мы направлялись к дому Сулеймана, Гарун сказал: вот увидите, он скажет, что амшенцы — тюркская народность, которая пришла из Средней Азии и, общаясь с  армянами, переняла их язык.
Именно так все и произошло — разве что Сулейман не  помнил, «откуда мы пришли».
Когда хаджи Сулейман узнал, что Хачик — армянин из Стамбула, схватил его за руку и тепло так сказал: «А-а, так ты из Стамбула!» Он даже не замечал, что рядом кто-то задает ему вопросы на полузнакомом языке, а Хачик переводит. Потом вдруг заметил меня и спросил: откуда ты? Из Армении, ответил я. Лицо хаджи Сулеймана на миг омрачилось, потом он продолжил все ту же дружелюбную беседу с Хачиком.
— Ладно, а кто такие амшенцы, откуда они? — спросил Гарун.
Хаджи Сулейман начинает рассказывать, что в стародавние времена в их стране случилась засуха, вот люди и оставили свою родину и переселились в Чамлиемшин. Вот только где была их родина, он сейчас не помнит. Но в Чамлиемшине было много снега, поэтому они спустились к морю, а оттуда перебрались в эти края.
— Чамлиемшинцы и вы один народ?
— Конечно — одни и те же люди!
— А как появился амшенский язык?
— Мы жили в горах и пасли овец и коз, а эти (показывая на меня и на Хачика — то есть армяне) любили жить на берегу моря. Амшенцы  в своих селах заготавливали дрова, а армяне приходили покупать — они торговцы были. Они очень мастеровой народ, брали к себе на работу амшенцев тоже, и вот так постепенно мы стали говорить на армянском. Свой язык мы переняли у армян, но мы не армяне, мы другой народ.
— А на каком языке вы говорили до этого? — спросил я.
— На каком говорили раньше, не знаю, но мы — другой народ.
— Турки?
Хаджи на миг задумался, потом очень уверенно ответил:
— Да!
Когда мы собрались уходить, хаджи Сулейман соединил перед лицом ладони: «Забудем, что было между нашими народами, и будем жить в дружбе».
* * *
— Я вам вот что скажу: отдайте Карабах, и мы поладим друг с другом,- говорит Айтекин, грызя каштаны, как в Армении щелкали бы семечки.
Узнав, что мы армяне, нас в Хопе остановила группа людей. Это были амшенские шоферы — некоторые из них даже бывали в Армении. Вот и Айтекин, перевозя грузы в Армению и обратно, в какой-то степени выучил армянский.
— Как мы можем отдать Карабах, если там живут люди? — отвечаю я.
— Да уж отдайте, закроем этот вопрос и будем нормально жить друг с другом!
—  А ты сам кто?
— Я турок! — без колебаний отвечает Айтекин.
— А почему тогда говоришь на этом языке?
— Ну, в свое время здесь жили армяне, мы общались с ними, давали им девушек в жены, сами брали, вот и научились.
Его друг Ахмед рассмеялся:
— А как это так получилось, что до сих пор нормально турецкому не научились, лазскому не научились, а армянскому научились?
Тут в разговор вмешался их третий друг:
— Потому что ты все переврал! Это мы изначально на этом языке говорили, а армяне от нас научились!
* * *
Бывший мулла Хамди Йылдыз, сидя на полу у печки, жалуется на то, что нравы извратились, что одежду сейчас носят такую, что все руки-ноги видны, а парни и девушки танцуют в обнимку… Ну и что тут такого, спрашивает Гарун. Как что, возмущается Хамди, это же соблазн! А когда танцуют, сцепившись мизинцами, это разве не соблазн? — спрашивает Гарун, имея в виду амшенский круговой танец…
Мы приглашены на свадьбу в селе Чамурлу, что близ Кемалпаши, ждем в доме Абдуллы Йылмаза обряда выхода невесты. «И что с того, если я и моя сестра или другая девушка во время хоровода касаемся мизинцами — это говорит только о нашей дружбе, и ни о чем другом мы даже не думаем!» — не унимается Гарун.
Абдулла уводит меня в соседнюю комнату и достает из-под кровати какой-то прибор. «Алтын»,- улыбаясь, сообщает он. Я ничего не понял, а о том, что «алтын» по-турецки означает золото, узнал уже потом. Абдулла начал что-то разъяснять мне по-амшенски, потом стал показывать на экранчике сотового телефона фотографии — какой-то мост, провал в скале… И объясняет, что в той пещере есть огромные карасы. И я начинаю понимать: ходят слухи, что где-то в Артануче армяне зарыли огромные сокровища, он искал их с помощью этого прибора, но не нашел, потому что больше чем на полметра землю не просвечивает, поэтому ему нужен более чувствительный прибор, и могу ли я привезти ему из Еревана прибор, который видит на два метра в глубь земли — тогда мы могли бы найти клад и поделить…
Вроде бы дельную вещь предлагает человек, но почему у меня возникает такое ощущение, будто он уговаривает меня заняться мародерством или ограбить  близкого мне человека?..
Так и не договорившись, мы возвращаемся обратно. Разговор опять перетекает к теме происхождения амшенцев. Гарун и Йылдыз в сторонке выясняют корни амшенцев.
— Слишком много разглагольствуют о том, армяне мы или не армяне,- говорит мне Абдулла,- но все равно никто этого не знает. Армяне мы или нет, все равно никуда отсюда не уйдем!
— Да нет, мы не армяне,- замечает Хамди,  мы сюда из персидских краев пришли. Раньше мы жили в горах, потом спустились сюда.
 — А на самом деле мы чистокровные турки,- вступает в разговор еще кто-то. — Сначала были три брата, один из них обосновался в Чамлиемшине, второй в Хопе, а третий в Ардашене. А до этого мы жили где-то возле Вана.
— А с чего это вы начали говорить на амшенском? — вопросил Гарун.
— Роднились с армянами, брали у них невест, вот от них и научились армянскому,- повторяет Хамди.
Мы не турки
и не армяне — мы амшенцы!
— Турецкий я только 40 лет назад учить стал, и как это получается, что мы турки, а турецкого не знали и говорили на армянском? — спрашивает Гарун. Хамди и тот третий удивленно замолкают.- Это просто нелепость, что из-за какой-то пары-тройки невест целый народ сменил свой язык. Да, мы не армяне — мы амшенцы. Но произошли мы от армян! Четыреста лет назад мы были одним народом.
Уже в последний день нашего пребывания в Турции я спросил Гаруна:
— Так кто же все-таки амшенцы?
— Амшенцы произошли от армян, но сейчас они — амшенцы. Исторических сведений о нашей общине ничтожно мало или их вообще нет, вот и возникла особая, отдельная общность — амшенцы,- говорит  42-летний Гарун, собиратель амшенских традиций и обрядов.-  Есть два вида амшенцев — христиане и мусульмане. Христиане считают себя армянами, а мусульмане называют себя амшенцами, и я поддерживаю эту сторону. Армяне скажут одно, турки другое, я же считаю своей главной целью сохранение нашей культуры.
— Ты отождествляешь себя и с тюркоязычными амшенцами?
— Да, отождествляю с амшенцами-мусульманами в Чамлиемшине, Кыргызстане, Краснодаре (какая-то часть амшенцев-хопа проживает и в бывших республиках СССР), поскольку они наши ближайшие родственники. А вот с абхазскими амшенцами не отождествляю, потому что мы с ними разошлись несколько сотен лет назад и у нас с ними нет общих ценностей.

продолжение следует

08.02.2012
Источник: Armvesti.ru  (перепечатано из  Sobesednik.am)