АРМИНФОЦЕНТР: Приводим интервью с героем Арцахской войны, бывшим командиром особого батальона «Шуши», членом инициативной группы движения “Сардарапат”, координатором секретариата Предпарламента — Жирайром Сефиляном.
— Господин Сефилян, на чем держался боевой дух наших бойцов во время героического освобождения Шуши и Арцаха , особенно в условиях недостатка техники и оружия? Что двигало нашими добровольцами?
— Думаю, всех воодушевляла возможность выступить против исторической несправедливости, та информация, передаваемая из поколения в поколение, та идея, полученная из истории, что нам будет предоставлена возможность все переиначить и исправить ошибки прошлого.
Вся энергетическая мощь заключалась в этой идее, особенно, когда в те дни лозунгом движения было объединение, объединение Арцаха с Родиной, и в этом лозунге заключалась вся энергетика.
Независимо от того, были ли участники военных действий жителями Арцаха, или других районов Армении, или из Диаспоры — у всех преобладало радостное чувство, что появилась возможность освободить хотя бы часть родной земли. В этой идее был главный источник воодушевления. В те дни по всему миру невозможно было отыскать армянина, который был бы против освобождения Шуши.
Освобождение Шуши также означало освобождение Лачина, то есть, в первую очередь, это означало также наземную связь с Арцахом. И если бы этого не произошло, наш народ был бы обречен на новый геноцид.
Могу сказать, что армяне всего мира наконец-то объединились вокруг общей идеи. В истории очень редко бывало, чтобы армяне находили в себе силы объединиться. Но вокруг этой идеи армяне объединились — пусть неорганизованные, пусть разрозненные.
— Шуши был для нас ключевым городом, и его значение неоценимо; многие добровольцы, не участвовавшие в освобождении Шуши, сегодня говорят об этом с сожалением. И сейчас освобождение Шуши, само по себе, стоит особняком, и воспринимается, как особый героический эпизод. Почему?
— Люди, знающие толк в военной стратегии, всегда утверждали, что тот, кто владеет Шуши — владеет Арцахом. Шуши имеет важнейшее стратегическое значение. Именно поэтому очень многие добровольцы стремились непременно принять участие в освобождении Шуши. В те дни многим бойцам не хватало оружия и они надеялись достать его в бою — очень редко бывает, когда число желающих сражаться намного превосходит количество имеющегося оружия.
— Вы сказали, что в те дни вся Армения и весь Арцах объединились вокруг общей идеи. Как на самом деле такое единение оказалось возможным, не было ли внутренних противоречий, особенно если вспомнить, что во время войны были разногласия между АОД и АРФД; многие утверждают, что мы могли бы добиться гораздо большего, если бы все оставили свои амбиции ради единства. Это правда?
— Безусловно, в те дни такая проблема была; к сожалению, она имела место в верхах, и не могла не сказаться негативно на низах. Но благодаря нашим бойцам, нам внизу удавалось спокойно сотрудничать друг с другом, независимо от партийной принадлежности, и при этом, даже не чувствовать, что наверху происходит серьезная конфронтация. Если бы и среди бойцов преобладали те же настроения, что у политического руководства в те дни, то мы бы потеряли не только Арцах, но и всю Армению.
К счастью, у нас были и есть люди, которых можно считать сливками народа, и которые ставят интересы нации выше групповых и личных интересов.
— Основной причиной конфронтации в верхах был вопрос лидерства?
— Естественно. Шла борьба за власть, за право руководить страной. Нам только представилась возможность создать государство, как уже началась борьба за право руководить им, стать президентом, премьер-министром и т.д. У всех было желание властвовать, вместо желания служить своей стране — вот почему нам не удалось создать государство. Эта проблема не решена до сих пор. У нас сейчас преобладает принцип стяжательства – хочу добиться должности, чтобы иметь возможность безнаказанно брать, поглощать, угнетать, и неважно, кто пострадает от этих действий. Мы должны избавиться от такого восприятия должности, нам нужно внедрить в сознание людей, что государственная служба – это тяжелый, кропотливый труд, и если мы не сумеем добиться этого, то рискуем потерять все.
— Насколько верно мы знаем историю войны, она сейчас сильно искажена?
— Я бы не сказал, что искажено многое. Конечно, есть кое-что, но со временем все встанет на свои места, то есть, нет таких искажений, которые было бы невозможно исправить. Я считаю, что эта проблема решится сама собой, как только мы станем государством. То есть, за эти двадцать лет наша история писалась по принципу фрагментарности, по заказу, но придет время, когда нам удастся создать государство, и тогда истина предстанет в своем первоначальном виде. Мы сегодня живем в такое время, когда скрыть информацию невозможно.
— Господин Сефилян, у нас есть высокопоставленные чиновники, которые старательно создают свой образ, как человека, прошедшего войну, не упуская случая упомянуть о своем боевом прошлом. Не слишком ли много и часто говорится о боевых заслугах некоторых лиц, что дает им солидное преимущество в общественном восприятии?
— Кого, например?
— Например, президента.
— То, что человек, занимающий кресло президента, якобы, прошел через пекло войны, это неправда. Он во время войны был всего лишь кладовщиком, заведовал складом в тылу. У него не было никакого личного авторитета, единственное, что придавало ему хоть какую-то значимость, было то обстоятельство, что администрация Тер-Петросяна отправляла государственную помощь, предназначенную для Арцаха, на имя Сержа Саргсяна, в то время Сержика Саргсяна. И если Серж Саргсян или Роберт Кочарян, которые любят строить из себя «воинов», воевали, значит…
Конечно, в какой-то мере, они в войне участвовали, поскольку жили там. Все население подвергалось бомбардировкам, и они участвовали в войне ровно столько, сколько все арцахские бабушки, участие которых в войне сопоставимо с участием Сержа Саргсяна. Но чтобы быть на поле боя, или, тем более, участвовать в военной операции — такого не было. Фактически, им удалось исказить факты и внушить молодому поколению, что Кочарян и Серж были «боевиками», сражались на поле боя. Такого не было.
В самые лихие для нашего народа времена, они занимались интригами, обделыванием личных делишек, и благополучным образом достигли своей цели. Эти люди не имели никакого авторитета. Если говорить об успехе, то это случилось благодаря народу, тому народу, который остался в Арцахе, не покинул его в трудные времена, благодаря тем бойцам, которых было немного, но которые стремились любой ценой отстоять свою землю, и отстояли ее. Это и есть фактор, обеспечивший победу, а не политики, сидевшие в тылу и мечтавшие, как с помощью интриг, будут загребать свои будущие миллиарды — в чем и преуспели.
А наша вина была в том, что мы не смогли воевать на два фронта одновременно, в какой-то момент проявили беспечность и не оценили масштабов их вероломства.
— Господин Сефилян, Вы утверждаете, что боевой образ этих людей чересчур раздут, что они не принимали участия в военных действиях. Но сегодня, некоторые известные герои Арцахской войны отмечают, что Серж Саргсян имеет свой вклад в дело победы. То есть, одни отзываются положительно о боевом образе Сержа Саргсяна, а другие – отрицательно. О чем это говорит?
— Вы должны сами чувствовать, кто о чем говорит. Сегодня те, кто при должности, вынуждены лгать, чтобы сохранить свое место и иметь возможность дальше грабить и наживаться. Но, к счастью, сегодня не я один остался в живых, многие люди могут рассказать правду. Будет правильнее провести этот опрос прямо в Арцахе, там люди прекрасно помнят, кто есть кто. Сегодня в Арцахе есть смелые люди, которые подтвердят мои слова. Я не занимаюсь распространением лживых слухов. Вы спрашиваете – я отвечаю, говорю, как было; возможно, кто-то обидится на правду…
Никто не должен думать, что у фронтовиков должны быть какие-то особые преимущества, нежели у тех, кто работал в тылу. В конце концов, какой фронт без тыла? А тылом был весь народ, весь Ереван, все население Армении. Без крепкого тыла не бывает успехов на фронте. Но другой вопрос, что ты занимался именно тылом. Скажи прямо, чем ты занимался, а когда начинаешь фальсифицировать обстоятельства и факты, чтобы приписать себе несуществующие заслуги — все очень скоро выходит наружу, и эффект получается обратный.
Я и во времена Кочаряна говорил, он обиделся на меня, начал преследовать. Сержу тоже говорю и буду говорить. Наш народ должен знать правду. Ничего личного, такой проблемы нет. Были люди, сделавшие намного больше в тылу, чем мы, стоявшие на передовой, но ни Кочарян, ни Саргсян, к числу этих людей не относятся. У них была своя личная программа, личные амбиции, и к сожалению, им удалось в этом смысле преуспеть.
— А что Вы скажете по поводу разговоров о том, что Тер-Петросян не имел вклада в дело освобождения Шуши, и даже не имел представления о намеченной боевой операции? Возможно ли, чтобы президент не знал о планируемой операции? А сегодня Кочарян и Саргсян представляются героями, а имя Тер-Петросяна не упоминается в связи с победой.
— Это, конечно, смешно, думать, что Тер-Петросян ничего не знал. Когда жители Арцаха слышат, что Кочарян и Саргсян герои Арцаха, они только улыбаются. Эти двое наградили друг друга, здесь по-другому не может быть, так они и идут, всю дорогу награждая друг друга. Что касается того, что Тер-Петросян не знал о Шуши — это просто смешно, я неоднократно говорил об этом. Он не просто знал, он сам отдал соответствующее распоряжение об освобождении Шуши.
Я тогда был командиром объединенных отрядов АРФД, и получил большое количество оружия, предназначенного для освобождения Шуши, которое мне передал Вазген Саргсян. Как мог в 1991-1992 годах Вазген Саргсян, который был совсем другим, не тем Вазгеном 1996-ого, а покорным Вазгеном 92-ого — как он мог без ведома руководства, доставить оружие в Арцах и, тем более, предоставить его представителям политической силы, имеющей разногласия с правящей партией? Я не восхищен Тер-Петросяном, и всегда его критиковал, просто говорю как есть.
— Поскольку речь зашла о Вазгене Саргсяне — Вы его обвиняете в чем нибудь?
— Слово обвинять здесь неуместно, особенно применительно к человеку, которого нет в живых. На ошибки нужно указывать и при жизни, и после смерти. Нужно говорить, имея целью не очернить человека, а просто, чтобы не повторить этих ошибок. В этом смысле, ошибки были многочисленны, и речь не только о Вазгене Саргсяне. Как я отмечал в прошлом интервью, политическая элита 88-го не была готова к созданию государства, и в этом смысле, ошибка относится ко всем.
Мне бы не хотелось вмешиваться в словесные баталии пожилых генералов. Если были ошибки, то нужно обсудить их меж собой, выявить и огласить все ошибки, до единой, а не оскорблять друг друга публично. Я считаю это неправильным, никогда не захочу участвовать в этой вредной дискуссии.
Образ армянского офицера в моем представлении совершенно иной. Армянский офицер не имеет права скрывать правду; ведь, в конце концов, военное сословие сыграло ключевую роль в истории становления нашего народа. И значит, это произошло благодаря преданности, чистоте, готовности к самопожертвованию этих людей. Именно таков для меня образ нашего офицера. И в этом смысле, приглядываясь к сегодняшним высшим офицерам, я очень сильно сомневаюсь, что они могут по всем представляемым мной параметрам, соответствовать образу армянского офицера.
Седа Гукасян
Перепечатано в "Юсисапайл", со ссылкой на "galatv.am"
|