АРМИНФОЦЕНТР: В связи с вспыхнувшей полемикой вокруг статьи "За что Баку атакует московского корреспондента Washington Post" ИА Регнум публикует пятый очерк политолога Станислава Тарасова из авторской серии "Азербайджанские мифы о Карабахе": "Как большевики и кемалисты делили Закавказье" Часть 5

Начало серии статей смотрите в предыдущих постах: Часть - 1,   Часть - 2,   Часть - 3,   Часть - 4,

В самом начале мы сразу отметим одно важно обстоятельство. Публикация очерков, как и следовало ожидать, вызвало соответствующую реакцию бакинских историков. Наибольшую реакцию вызвало наше упоминание о том, что должен был быть акт Азербайджана от 1 декабря 1920 года "о добровольном отказе от спорных провинций и передаче Советской Армении Зангезура, Нахичевани, Нагорного Карабаха". Мы отмечали, что наши попытки обнаружить этот документ в архивах не увенчались успехом. Однако это не значит, что такого документа не было в природе. Найти его - задача историков. В этой связи автор вновь решил процитировать его фрагмент:

"Народный комиссар по делам национальностей И. В. Сталин о победе Советской власти в Армении. Опубликовано 4 декабря 1920 года. Да здравствует Советская Армения! Армения, измученная и многострадальная, отданная милостью Антанты и дашнаков на голод, разорение и беженство, - эта обманутая всеми "друзьями" Армения ныне обрела свое избавление в том, что объявила себя советской страной... 1 декабря Советский Азербайджан добровольно отказывается от спорных провинций и декларирует передачу Советской Армении Зангезура, Нахичевани, Нагорного Карабаха" (Известия. № 273 (1120) от 4 декабря).

Этот документ был не раз перепечатан при жизни Сталина в разных сборниках. В частности, и в сборнике "Внешняя политика СССР. 1917-1920 гг. т. 1 (1917-1920 гг.) М., 1944 (С. 532). На взгляд автора, именно от этой печки надо плясать бакинским историкам, а не пытаться подменять полемику по существу и уводить нас в сторону борьбы, которая действительно имела место в начале 1920-х годов по проблеме Карабаха на уровне руководства Советского Азербайджана. Оно тогда практически мало что решало в принятии решений стратегического характера. А то получается так: мы им про Сталина - они нам про Нариманова. Полагаем, что такой прием не имеет никакого отношения к стремлению установить историческую истину. По-прежнему остается открытым вопрос: "Почему И. Сталин, уже будучи во главе Советского Союза, считал необходимым, чтобы этот документ оставался в распоряжении историков?"

Но наш пятый очерк уже не об этом. В предыдущем мы привели в хронологической последовательности достаточно хорошо известную историкам дипломатическую переписку между Наркоматом иностранных дел РСФСР и советскими полпредами в Ангоре (Анкаре). Речь шла о проблемах пограничного разграничения между Арменией и кемалистской Турцией, что серьезно задерживало и решение вопроса о границах между Арменией и Азербайджаном. Наше повествование было закончено сюжетом о том, что 8 января 1921 г. полпред РСФСР в Ангоре П. Мдивани передал Наркоминделу РСФСР Г. Чичерину следующую телеграмму: "Турки начинают верить в силу нашей военной мощи и определенно хотят заключить с нами союз против Антанты, но еще находятся в нерешительности: верить нам или нет, не уверены, не хочет ли Россия использовать Турцию только для своих интересов. С этой точки зрения изучают нас в каждом нашем шаге, предложении и, в особенности, в нашем отношении к армянскому вопросу. Наше поведение в этом вопросе смущает турок и содействует утверждению у них убеждения, что мы заботимся только об интересах Армении, а не Турции, и даже Турцию хотим использовать в пользу Армении. Сомнения эти у турок вызывают: объявление нашим представителем в Эривани от имени России о включении в пределы Армении Нахичевани, Зангезура и Карабаха, причем признание этого Азербайджаном (!) приписывается тоже нашему влиянию; исключительно бережным отношением к дашнакам, исконным врагам Турции, требование для Армении Вана, Битлиса и Муша. Все это наносит серьезный вред делу нашего союза с Турцией. Для того, чтобы достигнуть в переговорах с турками реальных и практических результатов и, что особенно важно, сохранить и развить в турецких массах несомненные симпатии к Советской России, необходимо в корне изменить нашу политику к дашнакам, к тому же ненавидимым трудовым армянским населением, и политически уничтожить их". Это документально доказывает, что проблема статуса Нахичевани, Зангезура и Карабаха в начале 1921 года инкорпорировалась турками в повестку дня своих отношений с Москвой.

Но чтобы оценить все нюансы складывающейся в 1920-1921-е годы сложной обстановки в Закавказье, которая совершенно по-разному оценивается и описывается бакинскими историками, автор по-прежнему будет придерживаться проверенной документальной основы. Поэтому он обращается с просьбой к оппонентам спорить не с Тарасовым, а с документами.

Радиограмма министра иностранных дел Великобритании Керзона на имя Г. Чичерина: "7 января 1921 года.... Правительство его величества питает надежду, что вместо продолжения бесплодной полемики, Советская власть уполномочит г. Красина подписать торговое соглашение по его возвращении, и что его выполнение явилось бы не только залогом искренности обеих сторон, но и первым шагом к воссозданию хозяйственного благополучия Восточной Европы" (Международная политика новейшего времени в договорах, нотах и декларациях. Часть 3, выпуск 1. М., 1928, с. 78).

Переговоры о заключении торгового соглашения между РСФСР и Англией начались вскоре после резолюции Верховного Совета союзников от 16 января 1920 о снятии блокады и "восстановлении торговых отношений с русским народом, минуя Советское правительство". Однако план организации подобной торговли при посредстве кооперации так и не был осуществлён. Премьер-министр Англии Ллойд-Джордж использовал приезд в Лондон делегации Центросоюза, возглавляемой Л. Б. Красиным, для открытия в конце мая 1920 переговоров о заключении соглашения. Несмотря на то, что переговоры официально назывались торговыми, они с самого начала приняли общеполитический характер. Л. В. Красин настаивал на следующих условиях: снятие блокады (морской, финансовой и персональной), взаимное торговое представительство, принятие легальных основ торговли (неприкосновенность депозитов, товаров, признание нотариальных и других официальных подписей) и, наконец, прекращение поддержки Польши, начавшей в это время войну против Советской республики. Требования Ллойд-Джорджа: отказ Советской республики от поддержки враждебных Англии выступлений в Малой Азии, Иране, Афганистане, Индии и Грузии, воздержание от пропаганды и агитации, прекращение поддержки кемалистов в Турции, обязательство не нападать на Прибалтийские государства и не начинать военных действий на Чёрном море против Врангеля и на Каспийском море против Ирана. Одновременно Ллойд-Джордж требовал принципиального признания Советским правительством царских долгов. 30. VI. 1920 переговоры между Ллойд-Джорджем и Красиным закончились разработкой общего проекта, который послужил базой для будущего торгового соглашения. 2. VII.1920 Красин уехал в Москву для консультации с Советским правительством, рассчитывая быстро вернуться для продолжения переговоров. Однако события на польском фронте этому помешали. Торговые переговоры были прерваны. 10. IX. Ллойд-Джордж потребовал отъезда советской делегации из Англии, обвинив её во вмешательстве во внутренние дела страны и в "продаже царских бриллиантов". Все члены делегации, за исключением Красина, вынуждены были покинуть Лондон. В течение всего этого времени торговые переговоры находились на точке замерзания. После подписания прелиминарного мирного договора с Польшей (12.Х. 1920) и разгрома Врангеля НКИД обратился 9. XI. 1920 с нотой к правительству Великобритании, предлагая ему "дать прямой и скорый ответ на вопрос", готово ли оно немедленно приступить к переговорам для достижения экономического и политического соглашения. 18. XI. Ллойд-Джордж уведомил палату общин о том, что основы соглашения с Россией выработаны. 29. XI.1920 Красину был официально вручён проект договора и переговоры возобновились.

"В конце января 1921 года на совещании союзных премьеров в Париже постановлено пересмотреть Севрский договор, - писал в передовой "Известий" Ю. Стеклов, рупор тогдашнего Кремля. - Итак, турецкие национальности сравнительно скоро добились хотя бы формальных уступок. Как известно, Англия до последнего времени противилась пересмотру Севрского договора, на котором настаивала Франция. Таким образом принятие совещанием союзных премьеров решения следует рассматривать как победу французской дипломатии. Поэтому мы имеем все основания насторожиться. Не исключена возможность, что Антанта постарается подписать соглашение с турками, исходным пунктом которого станет наступление на нас и на наших союзников - Азербайджанскую и Армянскую Советские республики. Такое положение, такая перспектива становится в высшей степени вероятной. В своем походе на Советскую Россию со стороны Кавказа Антанта постарается, во-первых, поддержать местных контрреволюционеров, во-вторых, использовать враждебное отношение к нам грузинской буржуазии, и, в-третьих, столковаться - если не с кемалистами, то с другими правящими кругами, которым она может указать, как на легкую добычу, на Армению и Азербайджан. Единственное спасение для турок заключается в союзе с Советской Россией. В данный момент важно правильно оценить складывающуюся на Ближнем Востоке для нас обстановку. При первых слухах о попытках Англии столковаться с Кемалем мы указали на эту опасность, которая грозит нам со стороны Кавказа и доказали необходимость заблаговременного принятия мер к тому, чтобы в этом угрожающем пункте оказаться в надлежащий момент сильнее Антанты в военном и дипломатическом отношениях". (Известия. 29 января 1921. № 19(1162)).

Почему Ю. Стеклов так указывал кемалистам на союз с Советской Россией? Вот что писал по этом поводу Карл Радек в статье "Генуэзская и Гаагская конференции": "На Ближнем Востоке Франция всеми силами подрывает влияние английского империализма; она поддерживает возрождение Турции и, таким образом, угрожает уничтожить один из главных результатов войны для Англии - расчленение последнего независимого магометанского государства в Европе, и создание территориальной связи между Египтом и Индией. Англия принуждена стремиться к усилению России, как континентальной силы, враждебной Франции. Она хочет создать в России базу не только для экономического возрождения Германии, но и для политического и военного возрождения. Это положение толкает Англию на признание Советского правительства и заключение мира с Россией. Само собой понятно, что такая перемена английской политики не может быть результатом сразу принятого решения".

Спустя несколько дней тот же Ю. Стеклов в "Известиях" и опять в передовой статье "Еще раз о восточном узле" отмечает: "Союзников в борьбе с англо-французским империализмом мы можем найти на Востоке не только среди революционно настроенных масс, но среди революционного национального элемента, как в Персии, Турции и др. Отталкивая их от себя нетактическими действиями, не вызываемыми неотложной необходимостью, мы преждевременно толкаем их в объятия Антанты. Это было бы с нашей стороны крупной политической ошибкой" (Известия. 4 февраля 1921. №24 (1167)).

Радиограмма Г. Чичерина на имя Керзона: "4 февраля 1921 года: Российское правительство, ознакомившись с проектом торгового соглашения и связанными с ним различными предложениями, переданными Британским правительством через г. Красина, с удовлетворением констатирует, что поскольку дело касается условий самого торгового соглашения, между обеими правительствами не существует таких глубоких разногласий, которые не допускали бы соглашения путем дальнейшего их обсуждения между г. Красиным и заинтересованным британским ведомством. Главным препятствием к подписанию соглашения является, однако, вступительная часть, которую Британское правительство желает дополнить и расширить без надлежащих переговоров за пределы базиса, установленного по взаимному соглашению путем обмена нотами 30 июня и 7 июля (1920 г.). По этому вопросу Российское правительство держится того же мнения, что и Британское правительство, что этот базис выражает принцип взаимных обязательств в самой общей и неопределенной форме, отставляя широкий простор для неправильных толкований, недоразумений и возможных между обеими сторонами неудовольствий и трений. Принимая во внимание, что Российское Правительство желает устранения всякой двусмысленности и достижения возможно более ясного определения этих обязательств, которые должны быть установлены между обеими сторонами в видах создания прочного и реального базиса для дружественных отношений и для выработки условий столь желаемого обеими сторонами, как и всем остальным миром, умиротворения Востока, оно считало по этим соображениям необходимым настаивать на политических переговорах, без которых соглашение едва ли привело бы к ожидаемым результатам" (Международная политика новейшего времени... с. 83).

Л. Троцкий: "Приблизительно в то же время судьбами независимой Грузии близко заинтересовалась известная покровительница слабых, Франция г. Мильерана. Прибывший в Грузию "верховный комиссар Закавказья", господин Абель Шевалье, не теряя времени, заявил через грузинское телеграфное агентство: "Французы братски любят Грузию, и я счастлив, что могу заявить об этом во всеуслышание. Интересы Франции абсолютно совпадают с интересами Грузии"... Интересы той Франции, которая окружала голодной блокадой Россию и напускала на нее ряд царских генералов, "абсолютно совпадали" с интересами демократической Грузии. Правда, после лирических и несколько глуповатых речей о пламенной любви французов к грузинам, г. Шевалье, как и полагается представителю Третьей Республики, разъяснил, что "государства всего мира алчут и жаждут в настоящее время сырья и фабрикатов: Грузия же - великий и естественный путь между Востоком и Западом". Другими словами, наряду с любовью к грузинам сентиментальных друзей г. Мильерана привлекал также и запах бакинской нефти.

Почти вслед за Шевалье прибыл в Грузию французский адмирал Дюмениль. В смысле пламенной любви к единоплеменникам Ноя Жордания моряк ничуть не уступал сухопутному дипломату. В то же время адмирал сразу заявил, что, так как Франция "не признает захвата чужой собственности" (кто бы мог думать!), то он, Дюмениль, находясь на территории "независимой" Грузии, не позволит Советскому правительству завладеть русскими судами, находящимися в грузинском порту и намеченными к передаче Врангелю или его возможным наследникам.

Сотрудничество представителей французской демократии с демократами Грузии развернулось в полном объеме. Французский миноносец "Сакияр" обстрелял и сжег русскую шхуну "Зейнаб". Французские контрразведчики при участии агентов грузинского Особого Отряда напали на советского дипломатического курьера и ограбили его. Французские миноносцы прикрыли увод в Константинополь русского парохода "Принцип", стоявшего в грузинском порту. Работа по организации восстания в соседних советских республиках и областях России пошла усиленно. Количество доставлявшегося туда из Грузии оружия сразу возросло. Голодная блокада Армении, уже ставшей к тому времени советской, продолжалась. Но Батум не был оккупирован. Возможно, что Ллойд-Джордж к тому времени отказался от мысли о новом фронте. Возможно также, что крайняя любовь французов к Грузии помешала активному проявлению того же чувства со стороны англичан. После непримиримой борьбы, какую грузинские меньшевики вели с нами, они нисколько не сомневались еще весною 1920 г. в том, что наши войска, завершая победу над Деникиным, дойдут, не останавливаясь, до Тифлиса и Батума и сметут меньшевистскую демократию в море...

Но именно эта наша готовность, продиктованная политическим расчетом, была понята в Тифлисе как выражение нашей слабости. Наши друзья в Тифлисе писали нам, что в первый период правящие меньшевики совершенно отказались понимать мотивы нашего миролюбивого поведения: им было совершенно ясно, что мы могли бы занять Грузию без боя. Они нашли вскоре фантастическое объяснение в том, будто Англия обусловила ведение с нами каких бы то ни было переговоров нашим миролюбивым отношением к Грузии. (Л. Троцкий "Между империализмом и революцией").

Теперь предоставим слово грузинскому историку Автандилу Ментешашвили. В своей хорошо документированной работе "Из истории взаимоотношений Грузинской Демократической республики с Советской Россией и Антантой. 1918-1921 гг.", он пишет: "Одновременно грузинское правительство вело переговоры с дипломатическим представителем Ангорского правительства при правительстве Грузии Кязим-Беем, стремясь заручиться помощью или нейтралитетом Турции. После 11 января 1921 года состоялся обмен телеграммами между Тбилиси и Анкарой. Турция согласна была оказать военную помощь при условии отказа Грузии от Олтинской долины и уступки Ардаганского округа. Турки понимали, что демократическая Грузия оказалась в труднейших условиях. Поэтому для них главным было выбрать момент для начала действий так, чтобы не опережать события и не запаздывать. 17 февраля Н. Жордания заявил о согласии грузинского правительства на условия Турции в случае "немедленного выступления Турции на стороне Грузии". Переговоры по этому вопросу происходили с прибывшим в Анкару в феврале 1921 года представителем Грузии С. Мдивани. Но Турция тянула, не оказав помощи меньшевикам, а в Ардаган и Артвин с согласия меньшевиков ввела свои войска. 20 января Чичерин писал Ленину, что Грузия вероломно нарушает условия мирного договора. "Меньшевики, - указывал он, - шатаются и идут на авантюру. Французский адмирал Дюмениль их подстрекает. Они широко поддерживают восстание в Дагестане и теперь с их помощью внук Шамиля в Чечении напал на нее. Если они отвергнут наши договорные требования, останется только отозвать миссию. Тогда Советская Армения будет брошена на произвол судьбы. Антанта бесконтрольно утвердится в Грузии... Сделаем все возможное для соглашения. Но Грузия так зарвалась, что надежды мало".

11 февраля 1921 года в "нейтральной" зоне Лори, за два дня до истечения срока временного договора, заключенного правительствами дашнакской Армении и Грузии о передаче последней южной части нейтральной зоны Лори сроком на 3 месяца, началось вооруженное выступление. Автандил Ментешашвили: "В письме и.о. министра иностранных дел Грузии К. Сабахтарашвили на имя Е. Гегечкори, находившегося в Париже, и датированном 12 февраля, читаем: "Как видно из нашей переписки, Армения сразу же после провозглашения Советской власти потребовала вывода наших войск из Борчалинского уезда. Мы прямо не отказали и предложили начать переговоры по этому вопросу. Армянское правительство согласилось, и мы ожидали его представителей на будущую грузино-армянскую конференцию. Мы надеялись мирным путем разрешить вопрос о Борчалинском уезде. Однако 11 февраля, ночью, воинские части, находившиеся в Армении, неожиданно напали на наши пограничные части в Борчалинском уезде у деревни Шагали. Наряду с этим произошло восстание против нас в армянских и русских селениях означенного уезда. По нашим сведениям местные татары на нашей стороне... Для нас не совсем ясна цель этого нападения. Тем более, что по договору со старым армянским правительством срок пребывания наших войск в Борчалинском уезде истекает завтра, 13 февраля...".

14 февраля Ленин от имени ЦК РКП(б) послал телеграмму Реввоенсовету 11-ой Армии: "Цека склонно разрешить 11-й армии активную поддержку восстания в Грузии и занятие Тифлиса при соблюдении международных норм и при условии, что все члены РВС 11-ой после серьезного рассмотрения всех данных ручаются за успех... Требуем немедленного ответа по прямому проводу за подписью всех членов РВС 11...". 15 февраля В.И. Ленин в телеграмме Реввоенсовету 11-ой армии: "Цека рассматривает операции РВС 11 как местную защиту повстанцев нейтральной зоны от грозящего им истребления со стороны белогвардейцев. Считайтесь с этим политическим характером вашей операции во всех ваших публичных выступлениях" В тот же день со стороны Азербайджана в Грузию вторглись новые подразделения 11-ой Армии. 16 февраля в Шулавери был создан Ревком Грузии в составе: Ф. Махарадзе, М. Орахелашвили, А. Гегечкори, Ш. Элиава, А. Назаретяна и других. Ревком обратился к В.И, Ленину с просьбой о помощи. Так Грузия была советизирована.

Депеша Г. Чичерина полпреду в Ангоре П. Мдивани: "14 марта 1921 г. Договор с Турцией почти закончен. Много времени заняло установление границы. Теперь разрабатываем остальные статьи, по которым нет больших разногласий. Остается камень преткновения: они требуют письменного обязательства относительно помощи деньгами и оружием. Мы даем только устное обещание. Размер помощи еще не определен, но, понятно, мы можем дать лишь незначительную помощь, они будут разочарованы. Карабекир потребовал от Серго, чтобы красные части не вступали ни в Батум, ни в Ахалцих, ни в Ахалкалаки, якобы Россия уступила Турции эти места. Это лганье, ничего подобного не было. Батум был уступлен Турции в Бресте, но еще в сентябре восемнадцатого года мы денонсировали Турции Брестский договор. С тех пор у нас с Турцией вообще не было договора, а Батум мы Турции никогда ни в какой форме не уступали. Когда здесь был Бекир Сами в прошлом году и хотел провести полное признание нами национального пакта, мы это отвергли, потому что ни в коем случае не соглашались признать Батум за Турцией. Это врата Кавказа, передача его Турции недопустима" (РГАСПИ. Ф. 5. Oп. 1. Д. 2117. Лл. 6-7) Г. Чичерин Г. Орджоникидзе: "15 марта 1921 г. Попытки Карабекира добиться передачи туркам Батума, Ахалциха и Ахалкалаки несомненная отсебятина. Турецкая делегация получает ежедневно громадные депеши из Ангоры, и она вполне довольна нашим соглашением, по которому Батум признается за Грузией, а Артвин, Ардаган и Карс признаются за Турцией. Чичерин" ( РГАСПИ. Ф. 85. Oп. С/Турция. Д. 18. Лл. 15-15 об.) Г. Чичерин И. Сталину: "15 марта 1921 г. Уважаемый товарищ. Вчера перед заседанием турки изъявили желание остаться в составе одних только делегаций и огласили секретную декларацию, сводившуюся к тому, что в прошлом году мы их разочаровали, мало им дали, Антанта же старается нас разделить, и необходимо ввиду настроений в Ангоре немедленно достигнуть осязательного результата, дорог каждый день. Георгий Чичерин" (АВПР. Ф. 04. On. 39. П. 232. Д. 53001. Л. 38.)

Г. Орджоникидзе Г. Чичерину: "15 марта 1921 г. Комитет спасения Армении своевременно сообщал уже Вам, что стихийным восстанием трудящихся масс в Армении свержен советский режим и что 18 февраля вся полнота власти перешла в руки действительных представителей армянской демократии. Между тем бывший наркоминдел Советской Армении продолжает в Москве выступать и говорить от имени Республики Армении. Считаем важным еще раз обратить Ваше внимание на то, что 18 февраля аннулированы все представительства, учреждения правительства бывшей Советармении, равно как и все полномочия, выданные кому бы то ни было. Посему выступление Бекзадяна в качестве представителя Армении является грубой узурпацией не принадлежащих ему прав, и правительство Армении настоящим объявляет, что для него ни в каком смысле и ни в какой мере не обязательно соглашение СКБ конец не принят" (РГАСПИ. Ф. 5. On. 1. Д. 2178. Л. 54.)