 ARMINFOCENTER: Սարգիս Ծատուրյան` «Հալեպը, Մոսուլը եւ նոր աշխարհակարգը: Ով կստանա օսմանյան ժառանգությունը»:
Պատմությունը, որը խոսում է ապագայի մասին
Циклы войны
История международных отношений циклична, она степенно развивается по спирали, разделяя жизни государств на тренды — столетние периоды, где их ожидают взлёты и падения.
Теория циклов Николая Кондратьева и Иммануила Валлерстайна говорит о восходящем и нисходящем периодах, продолжительность которых составляет около пятидесяти лет. Только вот одну деталь интеллектуалы забывают упомянуть: в каждом столетии новый мировой порядок формируется на протяжении первых двух десятилетий. Примеров тому достаточно: в XX веке этим событием стала Первая мировая война 1914 — 1918 гг., в XIX столетии — Наполеоновские войны 1800 — 1815 гг., в XVIII — войны Людовика XIV за Испанское наследство 1701 — 1714 гг., в XVI — Смута в России 1598 — 1613 гг., в XV — османские завоевания в Европе, на Ближнем и Среднем Востоке 1510 — 1522 гг. (Молдавия, Сербия, Армения, северная Месопотамия, Хиджаз, Сирия, Палестина, Египет, Алжир)
Каждый раз войны обозначали не только новые границы, но и контуры нового мирового порядка, который формировался в результате нового баланса сил. И XXI столетие — не исключение из правил. Только вот речь теперь идёт об Османском наследстве. С 2003 по 2016 год США растянули дугу конфликтов от Южно-Китайского моря до Западного берега Африки, уничтожая на своём пути целые государства. В этом смысле интервенция НАТО в Афганистане, Ираке и Сирии — попытка сформировать на собственный лад будущий миропорядок, который с середины 2020-х гг. будет переживать восходящий тренд.
С учётом того, что товарооборот между Китаем и Евросоюзом уже превысил объёмы американо-китайской торговли, главной задачей Пентагона становится контроль над стратегическими коммуникациями, которые на Ближнем и Среднем Востоке проходят через такие города, как Хамадан, Тегеран, Керманшах, Басра, Багдад, Мосул, Алеппо и Стамбул. Убить мировой экономический рост невозможно, значит американцы и их союзники по альянсу будут стараться его возглавить. А для этого нужны не только новые технологии и лидерство Силиконовой долины над остальным миром, но и власть над нитями обмена — железными дорогами, нефтепроводами и газопроводами.
Поэтому Месопотамия выходит в авангард глобального конфликта. Именно там на месте «старого» Вавилона хотят воздвигнуть «новый» Вавилон. Чтобы должным образом оценить значимость Мосула и Алеппо в новом миропорядке, обратимся к опыту вековой давности.
Великая стройка прошлого…
Итак, подошел к концу октябрь 2016 года, вынуждая искать исторические параллели между прошлым и настоящим. Задача — не самая сложная, поскольку даже столетие непрерывной войны не сумело перекроить карту Ближнего и Среднего Востока, где продолжается борьба за владения бывшей Османской империи. И сейчас, когда армии Ирака, США, Франции и Турции штурмуют Мосул с оглядкой на ополчения шиитов и курдов, в памяти всплывает 30 октября 1918 года — день, когда Османская империя заключила Мудросское перемирие со странами Антанты, позволив англичанам отобрать военный контроль над Мосульским вилайетом, который по тайному соглашению Сайкса-Пико от 16 мая 1916 года переходил во французскую зону влияния. Символично, не так ли?
Событие было обставлено по всем канонам колониального жанра. Подписантами документа выступили министр морского флота Оттоманской Порты Рауф Бей и британский адмирал Артур Сомерсет Гоф-Калторп, которые встретились на крейсере «Агамемнон», бросившем якорь у греческого острова Лемнос. Несмотря на требование французского вице-адмирала Жана-Франсуа-Шарля Аме присоединиться к переговорам, историческая встреча проходит в двустороннем формате. В январе 1919 года англичане подписывают «смертный приговор» Османской империи, отделив от неё Сирию, Западную Армению, Палестину, Аравию и Месопотамию.
Решение было принято на Парижской мирной конференции, где главенствовал Верховный совет Антанты. Вот как описывает его работу секретарь британского кабинета министров, помощник Ллойда Джорджа, барон Морис Хэнки: «Ллойд Джордж довольно презрительно относился к президенту Вудро Вильсону и стремился поскорее разделить Турцию между Британией, Францией и Италией, чтобы затем только обратиться к США. Он считал, что Лондону будет проще сначала поглотить турецкие владения, а потом уже обратиться к немецким колониям. Премьер-министр был уверен, что подобная тактика привлечет меньше внимания к британским военным успехам». Поэтому с 1918 по 1920 гг. Мосул находится под оккупацией британской колониальной администрации, которая после Лозаннского соглашения 1923 года приобрела новый юридический статус, подкреплённый мандатом Лиги Наций на управление Ираком. Лондон был стратегически заинтересован в объединении Мосульского вилайета с Ираком, что гарантировало безопасность колониальной Индии. Логика проста: англичане получали контроль над проектом Багдадской железной дороги, которая (по замыслу Берлина) должна была пройти от берегов Босфора через Конью и Адану к Алеппо, Мосулу и Багдаду, чтобы впоследствии выйти к Басре (населенному шиитами) и Кувейту, расположенному на берегу Персидского залива.
Иногда кажется, что французы в годы Первой мировой войны сознательно отдавали англичанам первенство на Ближнем Востоке. По этому случаю британская Independent специально приводит диалог Л. Джорджа с премьер-министром Франции Жоржем Клемансо, который состоялся на Парижской конференции. «Обсуждая Месопотамию и Палестину, Клемансо, не проявляя особого интереса к Ближнему Востоку, заявил: «Скажи мне, чего Вы хотите?». Джордж отвечает: «Я хочу Мосул». Клемансо: «Вы должны его заполучить. Что-нибудь ещё?». Джордж: «Да, я также хочу Иерусалим». Клемансо согласился, предупредив Джорджа о том, что могут быть проблемы из-за Мосула, в котором сосредоточены значительные месторождения нефти», — передает Independent. Тем не менее франко-британские отношения были конкурентными.
Обстоятельную картину противоречий Лондона и Парижа рисуют исследователи Кристофер Эндрю и Александр Каня-Форстнер (The Climax of French Imperial Expansion, 1914−1924, P. 198): «Передав в декабре 1918 года Мосул во власть Лондона, Клемансо рассчитывал на равноправный доступ к местным нефтепромыслам. По этому случаю в январе 1919 года верховный комиссар Франции по вопросам топлива Беренгер начал переговоры в Лондоне с министром нефти Великобритании Вальтером Лонгом. К апрелю стороны достигли согласия в том, что французы получат 20−25% акций Turkish Petroleum Company взамен на разрешение Парижа построить нефтепровод через Сирию с выходом к Средиземному морю. 8 мая 1919 года британский кабинет министров утвердил соглашение Лонга-Беренгера…Впоследствии Ллойд Джордж, заявив, что соглашение предоставляет французам «часть нефтяных промыслов Месопотамии», призвал не ограничиваться нефтепроводом и построить железную дорогу через Сирию, которая должна была связать Хайфу с Мосулом. Клемансо ответил отказом. Тогда Джордж аннулировал нефтяное соглашение. Чтобы отомстить англичанам, Франция пересмотрела своё решение об уступке Мосула».
Что касается немцев, строивших с середины 1890-х годов (Анатолийскую) железную дорогу из Стамбула в Конью и Адану, то они стремились использовать Багдадскую дорогу в надежде сократить зависимость от Суэцкого канала, который тогда оказался во власти англо-французского капитала. Однако амбиции Берлина не ограничивались просторами Османской империи. Так, к примеру, в донесении к министру иностранных дел Российской империи Сергею Сазонову от 4/17 марта 1911 года посол в Вене Николай Шебеко рассматривал Иран в качестве одного из ключевых целей германской экспортной промышленности: «В будущем законченном виде дорога даст возможность германской промышленности наводнить своими продуктами Малую Азию, Сирию и Месопотамию, а по окончании линии Багдад — Ханакин — Тегеран, также и Персию. Политическое значение дороги для Германии заключается в том усилении и возрождении Турции, которое неминуемо должно повлечь за собой проведение железнодорожного пути через всю страну от Константинополя до Персидского залива с разветвлениями во все стороны. Усиление Турции и в особенности её военного могущества является одной из главных задач германской политики последних лет, направляемой к привлечению Оттоманской империи в сферу Тройственного союза».
Впрочем, стратегическую значимость Мосульского вилайета понимали не только в европейских столицах, но и в самом Стамбуле. Не случайно основатель Турецкой Республики Мустафа Кемаль в своём выступлении от 28 декабря 1919 года говорил о национальных территориях страны, причисляя к ним Антиохию (бывшая столица государства Селевкидов, ныне г. Антакья, провинция Хатай), Мосул, Сулейманию и Киркук. Мало что изменилось с тех пор в умах турецкой политической элиты, которая болезненно относится к участию Ирана в освобождении Мосула от ИГИЛ (организация, запрещенная на территории России). Хотя дело здесь не только в исторических амбициях, а в современной геостратегии. Ведь проект КНР по строительству железнодорожных коридоров через Ближний и Средний Восток в Евросоюз — реанимация Багдадской железной дороги, которая некогда дополнялась Сирийской железной дорогой (от Алеппо до Дамаска и Бейрута) и Хиджазской железной дорогой (до Мекки).
Разница состоит в том, что за минувшее столетие заметно расширился состав участников «большой игры», в которой сближение Китая и Германии уже не является кошмаром для Великобритании. Напротив, именно Лондон выступает в роли лоббиста «Шелкового пути», становясь главным оператором юаневой торговли за пределами национальных границ Поднебесной. Идея Ллойда Джорджа о нефтепроводе из Мосула на средиземноморское побережье Сирии нашла свое воплощение в проекте магистрального газопровода Иран-Ирак-Сирия, который так и не был построен из-за гражданского конфликта в САР, развязанного в декабре 2010 года. Подобно Клемансо, Барак Обама и его администрация предпочли разорвать транспортный коридор, на который претендует Китай и его главный региональный союзник — Иран.
Источник: ИА Регнум
|
