Чтобы понять и выделить национальное мышление, необходимо обратиться к изучению национальной культуры. Философы, поэты, писатели, политические мыслители, деятели искусства, науки в своих национально-ориентированных трудах многократно выражают основные интенции нации, ее взгляд на мир, ее ценности, ее идеал общественного устройства и даже ее представления о мировой справедливости. Объект – национальное самосознание – изучается по его наивысшим достижениям. Сама же национальная группа может состоять из множества разнородных индивидов, в разной степени освоивших свою культуру или даже едва причастных к ней.

Если мы остановимся на среднестатистическом или массовом подходе к изучению нации, то очень скоро обнаружим, что мы теряем различия между нациями. В среднем, люди очень похожи друг на друга, особенно если они живут в одном государстве. Если же мы еще опустим планку, то люди скорее будут представлены как популяции однородных индивидов, имеющих много общего с животным миром. Если мы назовем наш, в общем-то, естественный подход к изучению духовных явлений элевационизмом (т.е. рассмотрением явления с точки зрения высшей фазы его развития), то вызывает удивление стойкая приверженность  современной западной мысли к редукционистскому подходу (сведению к низшему) в изучении национальных явлений. Возникает впечатление, что она намеренно остановилась на формальном подходе к изучению национальностей. Она посвящает слишком много времени поверхностному обобщению некоторых внешних форм, не углубляясь в суть нации как всемирно образующего феномена, вне которого не существует ни мировой культуры, ни форм общественного устройства, ни человечества вообще. Теряется национально-индивидуальный смысл явлений, вкладываемых каждой нацией во внешне похожие действия. Главным дефектом редукционизма является понижение уровня исследования, усреднение разнородных поведенческих явлений, имеющих различные истоки, различные цели и разную обрамляющую действия смысловую ткань. Чего стоят, например, такие,  весьма употребительные в литературе обобщения-ярлыки, типа, южные или северные народы, средиземноморские или азиатские культуры и т.д. В этом подходе сквозит нежелание углубляться в ядро конкретного национального характера и увидеть, что существуют не нации вообще, а весьма специфические и своеобразные формы выражения человеческих чаяний, обрамленных в национальные культуры. Изучение этих форм, столь же закономерных, сколь и невообразимо разнообразных, возможно только при наиболее полном и исчерпывающем охвате всех аспектов и деталей этих богатых культурных феноменов.  Нации, так же как и индивиды, имеют родство – ближнее и дальнее, имеют соподчиненное происхождение – одни отпочковались от других, более древних, разделяют общую судьбу, историю или религию и т.д. Этническая группа представляет собой объединение, которое заявляет об общем для всех членов происхождении и общей истории и, которое, в силу этой традиции, имеет общие черты культуры, а также характеризуется чувством солидарности между членами группы. Такого рода историко-культурные образования существовали с эпохи неолита и пока религия определяла культуру, героический миф о происхождении у таких групп переплетался с чувством божественного предопределения и более высокого, по сравнению с другими группами, достоинствами. Именно с помощью такого рода идеалов, позднее интегрировавшихся в достояние мировой культуры, и происходило движение человечества к более высокому уровню.
Каждая нация внутри себя является отдельным макромиром, самодостаточным в духовно-смысловом плане. В то же время, существуя в более широком мире, она вырабатывает некие защитные механизмы, интерпретирующие явления этого большого мира в непротиворечивом соотнесении с внутренней культурой. Это помогает ей при малейшей возможности переходить к экспансии своих культурных смыслов и при удачных попытках навязывать их всему окружению.
Вот здесь-то и обнаруживается более серьезная опасность редукционистского подхода. Поскольку в теории дифференциация наций и национальных явлений не доводится до идентификации смыслов, отчетливых и научно признанных оценок, не строится объективная классификации наций, скажем, на более и менее культурные, более и менее агрессивные или прогрессивные, героические или толерантные, видящие свой идеал в творчестве и созидании или в войне и грабеже и т.д., то человечество в целом оказывается в уязвимой и морально беспомощной ситуации, когда преступные нации (например, совершившие геноцид и не покаявшиеся в этом преступлении) начинают свой очередной «поход за черепами», выстраивая из них горы и хвастливо кичась множеством уничтоженных стран и народов. Если они продолжают считать «лук и стрелы» своим единственным культурным достоянием, то ведь ничего не изменилось в их мировоззрении, но западная наука упорно не замечает этого, основного компонента национальной идентичности. Тем самым стыдливая политкорректность западной мысли, уравнивающая преступника и жертву, снимает последние заслоны перед агрессивной разнузданностью нео-варварства, допуская до мировой экспансии неприемлемые с точки зрения безопасности человечества образцы и идеалы поведения.
Возникает закономерный вопрос, разве сами западные ученые не видят этого? В чем причина такой слепоты?
Более чем пятисотлетний период грабежа и эксплуатации европейскими нациями остального человечества делает эту причину вполне осязательной. Трудно представить себе, как выглядели бы «великие западные демократии», если бы регулярно не совершали этнических чисток. В США были хладнокровно истреблены индейцы, не хотевшие перенять образ жизни белых протестантов, а их остатки были загнанны в концентрационные лагеря, где многие вымерли от голода и болезней. В Британии похожая судьба настигла шотландских горцев, большинство которых были убиты или принуждены к эмиграции армией англичан или голодом 1845-1849 годов, явно нарочно спровоцированным анти-ирландской и анти-шотландской политикой тогдашнего английского правительства. Иными словами этнические чистки играли  немаловажную роль в становлении так называемой «демократии». Очевидно, что отказ от них создаёт сегодняшним демократиям огромные политические проблемы. Ведь ирландские католики в Северной Ирландии и баски в Испании заставляют правительства вновь и вновь прибегать к отнюдь не демократическим средствам. А об известных всему миру действиях Запада против наций и этно-национальных групп на территориях Ирака, Афганистана, в районе Персидского залива и других местах мы уже не говорим.
Но, оставаясь в плоскости методологических оснований изучения наций и национальностей, сделаем следующее заключение. Западное рассмотрение существования и взаимодействия различных этно-национальных общностей в рамках полиэтнических, многонациональных обществ порождало и порождает проблемы и противоречия. Именно провоцирование враждебности является целью подобных западно-ориентированных этносоциологических знаний, препятствующих и нормальному функционированию таких обществ. Подобная методологическая позиция ведет к поддержанию всего маргинального, радикально неприемлемого с точки зрения доминирующей в обществе морали, поощряет экстремизм и непрестанные попытки разрушения культурных основ общества. Сюда можно отнести, например, и вопросы, связанные с противоречиями между западной и мусульманской цивилизациями. От напряженности в отношениях между представителями различных культурных традиций выигрывают, прежде всего, фундаменталистские силы мусульманского мира, ставящие своей деятельностью под удар все попытки мусульманского мира провести реформы. Привязанные к этно-национальной тематике осмеяние христианства и охаивание ислама, ставшие любимой темой западных СМИ, являются продолжением этой методологической позиции.
Известно, что мощное влияние Запада, в том числе и западной науки, сказалось и на течении этно-социальных процессов в постсоветском пространстве. В русле вышеуказанной методологической позиции и присущего ей акцента на маргинализации национального сознания, под соусом внешне национально ориентированных движений в постсоветских республиках финансировались, пропагандировались и подсовывались населению радикально-экстремистские течения, ведомые нео-примитивистким сознанием коррумпированного слоя бывшей советской  бюрократии, сплошь состоящей из тщательно селектированных слоев бездарных посредственностей. С одной стороны, широко насаждались псевдо-национальные настроения, а с другой – они же подвергались  жесточайшей критике и осмеянию, целью которых было недопущение влияния подлинной национальной культуры. Более того, подлинные ученые, высокообразованные слои гуманитарной интеллигенции, патриотически настроенные общественные деятели, которые видели пагубность такого искусственного курса социальных движений, изгонялись, подавлялись, а  то и уничтожались. Но этничность и нация отражают не просто важные человеческие коммуникации, но являются, по существу, базисом такой коммуникации. Признание всеобщности этничности не мыслительная конструкция, в которой западная мысль хотела бы усмотреть жупел для наивных, а единая рамка для перехода к изучению социального поведения вообще. Только через этно-национальное отражаются специфические социальные структуры.
Постсоветскому населению не позволено было вникать в суть и корни национальной идентичности, – социально-экономические, политические и культурные процессы были вперемешку закатаны в этно-национальные настроения и неотделимы от них. Это позволило реализовать другую цель подобной методологии – придать  инструменталистский и конструктивистский характер этничности, т.е., что этническая групповая солидарность может использоваться не только для преодоления кризиса индивидуальной и коллективной идентичности, достижения политических, экологических, геополитических целей, но и намеренно конструироваться как орудие разрушения общностей. Именно изученная западной наукой и молчаливо разделяемая податливость некоторых наций к преступному и  разбойному поведению делает возможным конструирование отрядов этно-национального и этно-религиозного экстремизма и их использование в целях подавления возможного культурного развития в постсоветских странах (и шире).
Распространяемое Западом понижение нравственной культуры видимо является неизбежным для тех режимов, которые помпезно называются «западными демократиями». О причинах этой политики мы скажем попозже. А пока охарактеризуем типичные для них явления.
Геноцид считается одним из самых страшных преступлений. Любой идеолог или пропагандист из США или Западной Европы без тени сомнения заявит, что в его стране геноцид невозможен. Однако, еще недавняя история свидетельствует, что этно-религиозные чистки были нормальным явлением во многих европейских государствах.
Во время Реформации религиозные войны в Европе чаще всего кончались физическим истреблением потерпевших поражение. Там, где победили католики, был осуществлён беспощадный геноцид протестантов. Были безжалостно вырезаны, например, альбигойцы или гуситы К окончанию религиозных войн в Западной Европе остались в основном религиозно-однородные государства. Но и сегодня «эскпортеры западной демократии» время от времени также должны прибегать к геноциду. Например, под геноцид подходят недавние репрессии турков против курдов и политика оккупационной армии США в Ираке, направленная на истребление или рассредоточение непокорившихся общин свободолюбивых суннитов.
Попытки последовать примеру Запада сразу разрушили такие многонациональные государства, как Советский Союз и Югославия. Не могут похвастать успехом также их наследники, на территории которых проживают несколько сильных религиозных или этнических групп, например, Босния, Сербия или Молдова, Грузия, Азербайджан. Получается, что и в недавно «демократизированных» странах, демократия в стиле США или Западной Европы успешно действует только в однородных обществах, где нет достаточно сильных меньшинств, стремящихся к культурной свободе или политической независимости.
Это положение обязано принятой на вооружение вышеуказанной методологии, так как из нее вытекает, что для того, чтобы сохранить неразрывность территории, доминирующая в государстве этническая или религиозная группа должна расправляться с любыми борцами за независимость (сепаратистами). Если последних поддерживает многочисленная религиозная или этническая группа, геноцид практически неизбежен.
Правовая защита этно-национальных меньшинств как коллективов закреплена международным сообществом в запрещении дискриминации и введении ответственности за геноцид. Сообщество наций признало обязательность соответствия внутригосударственных правовых систем международным правовым концепциям и соглашениям. Но западные противники защиты прав национальных меньшинств предлагают снять с повестки дня вопрос об их правах под предлогом того, что важнее соблюдение прав человека, закрепленных во всеобщей Декларации ООН. Однако, противопоставление прав человека правам национальных и этнических меньшинств ведет к подавлению культурного своеобразия последних и отрицанию у них  своих специфических интересов, отличных от интересов большинства, т.е. плодит постоянную дестабилизацию многонациональных обществ. Хотя современное международное право пока не признает меньшинства автономными субъектами права, исходя из всех принципов демократии и гуманизма, следует отстаивать требования защиты прав меньшинств.
В рамках конституции государства меньшинства могут реализовывать свои специфические культурные и политические интересы, играя роль в парламенте, правительстве, органах местного самоуправления. И многое здесь определяет уровень организованности, фактической дееспособности этих групп, желающих стать субъектами политико-культурного и социально-экономического процесса.
Таким образом, гордо разглагольствуя о свободе, правах человека и самоопределении народов, сегодняшние западные идеологи, пропагандисты и просто демократы даже не заикаются о том, что дорогу другим странам к «демократии западного типа» мостят этно-национальная дискриминация, практика и поддержание этно-геноцидов, удушение ростков подлинной национальной культуры.
Геноцид был главным средством создания сегодняшней Европы, которой так гордятся европейские фанатики; геноцид был главной причиной страшному факту, что в когда-то многоэтничной, многокультурной и многорелигиозной Европе остались практически только «настоящие посредственности», так похожие друг на друга, что смогли создать лишенные нравственности многомиллионные демократические государства. Европейское вмешательство в «демократию по-турецки» в 1908-09 гг. лишь способствовало геноциду армян, греков, ассирийцев. Решающее участие Европы в революции 1917 г. в России сопровождалось геноцидом русского народа и жесточайшей гражданской войной.
Отношение западных стран к повторению актов геноцида по отношению к армянам в Азербайджане в 1988-90 гг., проявившееся не только в отсутствии возмущения, но и в непрестанных попытках примирить убийцу и родственников жертв, лишает эти страны морального права на оправдание своих социально-политических структур, поощряющих такую безучастность. Сегодняшние европейцы просто повторяют то, что уже давно осуществили их старшие товарищи. А главное их потаенное основание такого поведения – стремление Запада сохранить территориальные государства, созданные на месте прежних колоний, что не позволяет утвердиться демократии иного типа и является предпосылкой для осуществления геноцида.
То же самое мы видим и на других континентах. Многие государства Африки и Азии были созданы на основе бывших колоний, и часто в них живут несколько или даже несколько десятков различных этнических или религиозных групп, защищающих свои, часто несогласуемые понятия надлежащего государства. Мирный компромисс в условиях методологии западной демократии практически невозможен, потому любая попытка скопировать демократию с Запада там кончается геноцидом того, кто слабее и установлением военных диктатур.
Создаётся впечатление, что США и их так называемые «союзники» именно того и добиваются – помешать учреждению истинных демократий, для того чтобы всегда иметь удобный предлог для оккупации богатых природными ресурсами стран, захвата их нефти и безнаказанного геноцида свободолюбивых народов.
Евросоюз любит восхвалять себя как представителя всей Европы, укрепляющего экономический и политический потенциал континента. Расширение Евросоюза считается прогрессивным историческим процессом, повышающим благополучие европейцев и способствующим укреплению прав человека и демократии в Европе.
Но общедоступные экономические показатели говорят об обратном. С того времени, когда был учреждён Евросоюз, экономика его членов ухудшалась в сравнении с соседствующими странами. Введение евро втолкнуло страны Западной Европы в глубокий экономический кризис, и, хотя ещё недавно Европейское Экономическое Сообщество было самой эффективной экономической организацией на свете, Евросоюз уже превратился в тяжёлую ношу для своих граждан. Забастовки фермеров во Франции, Германии, Бельгии, неутихающие волнения среди этно-национальных меньшинств говорят о кризисе. Осуждая империи, намеренно разрушая их, ЕС построил свою империю, причем уже видно, неэффективную.
Опыт, накопленный некоторыми странами Восточной и Центральной Европы, показывает, что Евросоюз способствует росту коррупции в своих членах не только посредством резкого увеличения числа бюрократов и появления благополучной среды для взяточничества из-за бесчисленных «европейских» фондов и программ. Евросоюз уничтожает все правовые и демократические институты, которые мешают ему наращивать свою власть и влияние и потому не подходят для «строительства Европы». Постоянно вмешиваясь во внутреннюю политику своих членов, Евросоюз подрывает даже саму демократическую ответственность политиков, так как те именно на Европейский Союз сваливают всю вину за любые свои политические провалы.
***
Но именно такая политика создает и поддерживает ксенофобию.
В природе ксенофобии лежит естественный страх перед неизвестным. Это явление напрямую связано с информационным дистанциированием от иных сообществ, даже намеренной изоляцией сообществ, с незнанием чужих обычаев и традиций.  Затем продуцируется мнение о варварских нравах этих «чужих». Кроме прочего, поддерживаются слухи о враждебности «чужих», о том, что они заняли чье-то место в этой жизни.  Хотя опыт близкого общения может ежедневно опровергать эти идеологически запущенные домыслы, но массовое сознание с трудом отказывается от того, что внедрено умелой рукой пропаганды. Поскольку демократии западного типа замешаны на тесте обывательской посредственности, которая является наиболее питательной средой проявления ксенофобии, то ее взлет просто неизбежен. Но это не фатальное свойство человеческой психики. Наоборот, подлинно национальные мыслители никогда не страдают ксенофобией. А как иначе создавать национальную культуру, если не из заимствования и творческого освоения опыта и находок других культур.
Многолетние исследования зарубежных психологов и социологов дали следующий обобщенный портрет одаренной персоны, безотносительно расы, этноса и пола.
Люди, способные к творческому мышлению отличаются повышенной восприимчивостью к новому и незнакомому, столкновение с новым и необычным вызывает у них возбуждение и заинтересованность. У заурядных же людей и этносов новое и непохожее вызывает подозрение и враждебность. Творческие люди способны к эмпатии и имеют высокую степень проникновения в иные культуры, в нужды и потребности других людей. Эта способность связана с умением сопереживать, с интуицией,  дружелюбием и оптимизмом, с антропологическим универсализмом, высокой культурой отношения к человеку.
В обществе, в котором есть чувство единства, чувство совместной цели для всего общества, даже если пути к достижению этой цели не для всех одинаковы, нет места ксенофобии.  Социологи установили, что количество выдающихся творцов в данном поколении прямо зависит от количества выдающихся творцов в предшествующем поколении. Наличие образцов для подражания приводит к раннему созреванию талантов, к раннему началу самостоятельной творческой работы высокоодаренной молодежи.  Интересно, что они же обнаружили, что самые творческие эпохи в истории человечества характеризовались большим числом независимых государств. Видимо, этот всплеск творчества можно объяснить освобождением плененного разума народов.
Наличие же ксенофобии свидетельствует о двух факторах.
1.    Большое число носителей ксенофобии представлено невежественными и примитивными слоями.
2.    Обществом управляет очень слабая, дегенеративная элита, не способная обеспечить позитивное развитие и в силу этого выбравшая провоцирование вражды и взаимоуничтожения.
Хотя все понимают, что многонациональную страну легко ослабить путем разжигания конфликтов, межнациональной враждой, но «умные» страны достаточно успешно ей противостоят. В Чехии, например, одно только использование нацистской символики считается уголовным преступлением.
Последствия ксенофобии это не только преступления на национальной почве, но и ощущение страха у потенциальных жертв нападений и ощущение морального дискомфорта у подвергающихся оскорблениям представителей дискриминируемых меньшинств. Эти переживания приводят к психическим травмам, наносящим вред психическому здоровью человека. Возникают ощущения отсутствия смысла, несправедливости, социальной незащищенности. Например, люди, получившие увечья во время Отечественной войны, не так тяжело переживали свое несчастье, поскольку знали, ради чего они шли в бой. В советское время они с гордостью носили ордена, были окружены почетом, заботой общества, наличием социальных льгот. Но, замечая активизацию неофашизма, им приходится переживать равнодушие государства, ради которого они рисковали своим здоровьем, жизнью. Большим испытанием для личности является необходимость в одиночку вести борьбу за отстаивание своих прав, ощущение незащищенности попавшего в беду человека.
Психическая травма влияет на физическое самочувствие человека, оказываясь основой психосоматических заболеваний, снижает способность человека к самореализации, влияет на положение человека в обществе. Любая полученная травма требует времени и средств по ее психологической проработке и исцелению. Все это способствует распространению атмосферы травмированности на общество в целом, что в свою очередь увеличивает предрасположенность к новым травмам и препятствует формированию психического здоровья и благополучия личности. Возникающие в результате травмы депрессии характеризуются резким снижением психической активности. Согласно концепциям ряда современных психотерапевтов пережитые драмы, острые психические переживания, страхи могут передаваться от одного поколения другому на бессознательном уровне. Тревога предков обладает способностью накапливаться (см.сноску [3]). По мнению А.А. Шутценбергер пережитые травмы даже многовековой давности могут влиять на эмоциональную, психическую жизнь некоторых потомков. «В определенные периоды жизни они холодеют до костей или испытывают недомогание, тревогу, спазмы в горле, кошмары (происходит своего рода «наложение» друг на друга поколений и временных эпох, «time collapse»)  .
Подытожим теперь сказанное, вернувшись к обещанному объяснению принятой Западом геополитики. Западная культура подошла к своему пределу развития. Ей больше нечего сказать, биокультурные границы западного интеллекта не способны охватить целостность того нового и сложного, что появляется на планете.

[1] Цитируется по книге: «Проблемы научного творчества», М., 1983, вып.3

[2] Там же, с.98

[3] Шутценбергер А.А. Синдром предков. Трансгенерационные связи, семейные тайны, синдром годовщины, передача травм и практическое использование геносоциограммы. – М.: Изд-во Института психотерапии, 2001, с.40.