Без малого полвека, большую часть своей долгой жизни — ему было 85 лет — Самвел Кочарянц работал в Арзамасе-16 несколько десятилетий: он был главным конструктором ядерного и термоядерного оружия, а в последние годы — главным консультантом федерального ядерного центра России.
Великий сын России и Армении ушел из жизни для широкий общественности «тайно». Как был всегда сугубо секретным человеком, так им и остался. И это несправедливо! Президент, правительство и парламент арии, согласитесь, могли бы высказать соболезнование двум народам, которые дали истории выдающегося конструктора XX века. Его труд отмечен двумя Звездами Героя Социалистического Труда, множеством орденов, лауреатскими значками всех существующих отечественных премий, и, как бы ни относились к этим наградам сегодня, они все-таки отражают вклад человека в историю Отчизны.
Мне посчастливилось взять у Самвела Григорьевича первое и, к сожалению, последнее интервью в его жизни. Мы встретились в его коттедже в Арзамасе-16, и, честно говоря, он весьма недоверчиво поначалу отнесся к визиту журналиста, будто встретился с инопланетянином. Но мы сели играть в нарды — а этим искусством Самвел Григорьевич гордился! — и понемногу разговорились.
— Как вы попали сюда?— спросил я.
— По личному распоряжению Сталина. Я работал в Московском энергетическом
институте, приехал ко кне заведующий оборонным отделом ЦК и сказал, что направляюсь по распоряжению Сталина на новую работу. Так я попал на объект в 1945 году…
Главный конструктор Кочарянц работал не только вместе со своими коллегами по созданию атомного оружия — Курчатовым, Харитоном, Сахаровым, Зельдовичем, Негиным, Трутневим, Павловским и многими, многими другими, но и с теми, на чьи ракетные изделия он устанавливал свои «ядерные» – Королевым, Янгелем, Челомеем, Пилюгиным…
На протяжении многих десятилетий Самвел Григорьевич Кочарянц создавал системы ракетно-ядерного оружия, был своеобразным мостом между физиками-ядерщиками и ракетчиками.
—Скажите, а вот за мияувшие 45 лет, которые вы работаете над оружием, вам не приходила мысль, что оно может быть применено? — спросил я.
— Нет, никогда! — ответил конструктор. — Мы четко понимали — это оружие сдерживания. То, что я видел на полигонах при испытаниях, доказывало — ядерное оружие нельзя применять, к примеру, в городах, К сожалению, американцы поняли это лишь после Хиросимы и Нагасаки. Это страшное оружие, но его существование, на мой взгляд, обеспечивает мир, потому что наглядно демонстрирует бессмысленность и безумие войн.
Самвел Григорьевич с болью следил за событиями в Карабахе. Сожалел, что редко бывал в Армении, даже язык начал забывать.. Впрочем, однажды приехал — его попросили надеть награды. И вот он вышел в зал и люди остолбенели от обилия звезд, орденов, лауреатских медалей. Оказывается, в Армении по пальцам можно пересчитать тех, кто отмечен таким количеством наград. Но Самвел Григорьевич не мог тогда рассказать, чем он занимается. Так и остался он для Армении «сверхсекретным» человеком.
И вот его не стало! Больно на душе, обидно за нас. что в полной мере мы, общество, не воздали должное этому очень дорогому человеку. Его дом, где хозяин всегда тепло и радушно принимал
гостей, тоже становится памятником в Арзамасе-16.
Пои первой встрече мне повезло, я выиграл партию в нарды у Самвела Григорьевича. Договорились, что обязательно отыграется в конце августа, когда мы увидимся…
Теперь в Арзамасе-16 я уже не встречу высокого, чуть сутулого человека, у которого удивительно открытая улыбка. Да, остались его ученики. друзья, и своими делами она продолжают начатое главным конструктором С. Г. Кочарянцем, но нельзя забывать — когда великие уходят, наша жизнь становится беднее.
Владимир ГУБАРЕВ, единственный журналист, взявший интервью у Самвела Григорьевича Кочарянца

Опубликовано в № 128 (август 2002 года) «Юсисапайла»